Двое на качелях

ж v/ »-* * » ■'J

дежде и о борьбе с нею, отказе от нее, потому что где-то там есть еще одна женщина, проклятая и любимая, и Его сердце все еще в ее власти. Какая боль! Такую боль могут испытывать лишь люди одухотворенные и глубокие. Потому что' это боль не за себя, а за того человека, которому предстоит страдать по Его милости.

Спектакль «Двое на качелях» — о любви. О той любви, что понятна каждому, что одна на всех, у которой нет преград. Не берусь гадать, отчего это с некоторых пор чуть ли не каждый устно или письменно оставляющий свой след в истории автор возглашает о том, что красота спасет мир. При этом необходимо заметить, никакого особого смысла в эту фразу не вкладывается, и, выходит, мало кто догадывается: что же за этой загадочной формулой стоит. А если говорить, вспоминая автора этого высказывания, то надо вспомнить любимое детище Федора Михайловича Достоевского, ребенка-человека, который начинается с сострадания, с жалости к людям. Эти двое на сцене — взрослые дети, сумевшие понять, пожалеть, спасти друг друга. И найти один с помощью другого свой путь в жизни.

Матвеев трудно умещается в пространстве современной пьесы, его темперамент в любой роли ищет разрешения, взрыва, кульминации. Когда «разгуливается», он буквально ошпаривает зрителя своими интонациями, перепадами состояний, жестами. Как он играет их разрыв!.. Героиня Ольги Красиковой сжалась в комочек, опять одна в своем мирке: все слезы зрительного зала — ей! А ему — тревога в душах.

И признательность режиссеру, подарившему нам этот спектакль, показавшему, что у каждого человека в жизни наступает такой момент. Момент, когда надо задуматься о самом главном, об истоках человеческого существования. Момент, когда надо думать и действовать, а не суетиться.

Думать и сострадать.

Марина ПАНФИЛОВА.

АМЕРИКАНСКИЕ

КРАСКИ

НА РУССКОМ ХОЛСТЕ

В этом спектакле она являет нам мягкость, порой безвольность, незавершенность, уже приведшие ее в тупик. Как часто многим из нас это бывает присуще в высочайшей степени: сами не знаем, каковы мы, куда должны идти. Одинаково готовы быть всякими. Одно в нас несомненно и универсально: мы несчастны. Нам неловко. Мы чужаки в окружающем нас мире. Мы примеряем маски, пробуя, что нам больше подходит: жестокость, жалость, покорность. Не только Она примеряет эти образы, но и Он. Он всю жизнь получал подаяние от других, но никогда не понимал этого, пока не встретил ее, эту «простодушную дурочку», как Он Ее сам же характеризует. Не случайно в день их встречи герою исполняется 33 года — возраст «акме» у мужчин. Но это взросление дается слишком дорого, а прозрение и понимание своих прошлых поступков причиняют почти физическую боль. Потому что любовь затерялась в прошлом, а здесь — жалость, нежность, желание помогать и оберегать. Но воспоминания опять утягивают в прошлое, и этот разрыв в душе отражается и на лице актера. Высокий, благородный лоб делается чуть более выпуклым, тени у глаз — чуть глубже, а в раскованной пластике Михаила Матвеева, так знакомой зрителям, появляется суетливость, и вдобавок чистые, ясные, живые глаза останавливаются, стекленеют. Вот он стоит рядом с любящей женщиной — наедине, в двух шагах от возможного счастья. В их беседе все в подтексте, то, что произносится, почти ничего не значит, потому что разговор в сущности внутри, и он о вспыхнувшей на-

Завершился сезон на малой сцене Тульского академического драматического театра им. М. Горького. Последним спектаклем был «Отдам в хорошие руки старую добрую собаку», поставленный по пьесе Л. Проталина к юбилею заслуженной артистки России С. В. Сотничевской. А предпоследним, 19 июня, на малой сцене играли спектакль «Двое на качелях» У. Гибсона.

ны на разлуку.

Этот спектакль о любви, хотя о любви в нем говорят очень мало. У русских в народе есть такое слово «жалею». Это больше чем любовь. В конце Он подводит итог: что второе по значимости слово после «любить» — «помогать». Его герой это осознает только после встречи с Ней, женщиной, привыкшей подавать, отдавать, помогать до того, что любое ее благодеяние уже становится подаянием. Так она раздает себя. Разбрасывает. Не бережет. Не знает себе цены или явно занижает ее.

Ольга Красикова — вода, принимающая форму любого сосуда. Идеальная актриса, мечта любого режиссера, феноменальная гибкость и пластика: хотите, сыграю праведницу? Могу праведницу. А кокетку хотите? Нет проблем. Но и та, и другая играются с истинно русской страстью и надрывом: потому что и праведница, и кокетка у Красиковой очень русские. Взаимно перетекающие. Каким образом? На себя посмотрите.

У нее невероятный актерский талант, позволяющий ей быть всякой. Беспомощно и безнадежно русской, как в «Волках и овцах», мягкой и послушной чужой воле, как в «Двоих на качелях». И неповторимость актрисы именно в ее уникальной способности к перевоплощению, которую она демонстрирует со сцены уже давно.

В зале был супераншлаг: сидели не только на приставных стульях, но и на подоконниках. То ли предстоящая разлука с этим залом на время летних каникул, то ли липовый дурман, окутавший город, поспособствовали тому, что оказалось так много желающих посмотреть эту историю любви. Каждый спектакль, независимо от того, сколько раз он сыгран, неповторим, и вчерашний обязательно будет отличаться от сегодняшнего, а первый от сто первого. И не только протяженностью во времени, настроением актеров. Замечаешь: иногда бывает совершенно «глухой», ни на что не реагирующий зал, иногда такая же «глухая», никого не затрагивающая сцена. Но в этот июньский вечер, казалось, был наэлектризован даже воздух.

На сцене словно бился оголенный нерв, два человека, Он (заслуженный артист России М. Матвеев) и Она (заслуженная артистка России О. Красикова), как две птицы, то взлетали вверх, к самым вершинам счастья, то, ломая крылья, обрушивались вниз: жизнь, любовь, качели.

Эта пьеса — вневременная и вполне космополитична, поэтому не хочется называть героев теми именами, которые им дал автор. В конце концов, ее героиня могла бы родиться не в Бронксе, а, скажем, в Черемушках, а герой — приехать из Калининградской области в столицу, а не из какого-то американского штата: от такой перестановки суть действия, поступки и мысли действующих лиц не изменились бы.

Режиссер-постановщик А. Попов и художник-постановщик Б. Ентин создали на сцене два мира — его и ее обиталище. Ведь когда встречаются два человека — это равносильно встрече двух планет, двух разных вселенных.

Александр Попов никогда не ставит пьес, иллюстрирующих наши сиюминутные страсти, каждая его режиссерская работа как размышление вслух о вечном, о непреходящих ценностях. Нас так долго приучали к тому, что обычно герои книг и пьес, пройдя полный опасности путь, находят друг друга для взаимного счастья и любви, и поэтому странным и непонятным кажется, что эти два потерпевших крушение человека просто обрече-