THE POEM (1808)	НЕ ВСПОМИНАЙ... (Перевод Т. Щепкиной-Куперник)
Remind me not, remind me not, Of those beloved, those vanish'd hours When all my soul was given to thee; Hours that may never be forgot, Till time unnerves our vital powers, And thou and I shall cease to be. Can I forget—canst thou forget, When playing with thy golden hair, How quick thy fluttering heart did move? Oh! by my soul, I see thee yet, With eyes so languid, breast so fair, And lips, though silent, breathing love. When thus reclining on my breast, Those eyes threw back a glance so sweet. As half reproach'd yet raised desire, And still we near and nearer prest, And still our glowing lips would meet, As if in kisses to expire. And then those pensive eyes would close, And bid their lids each other seek, Veiling the azure orbs below; While their long lashes' darken'd gloss Seem'd stealing o'er thy brilliant cheek, Like raven's plumage smooth'd on snow. I dreamt last night our love return'd, And, sooth to say, that very dream Was sweeter in its phantasy, Than if for other hearts I burn'd, For eyes that ne'er like thine could beam In rapture's wild reality. Then tell me not, remind me not, Of hours which, though for ever gone, Can still a pleasing dream restore, Till thou and I shall be forgot, And senseless as the mouldering stone Which tells that we shall be no more.	He вспоминай тех чудных дней, Что вечно сердцу будут милы, — Тех дней, когда любили мы. Они живут в душе моей, И будут жить, пока есть силы, — До вечной, до могильной тьмы. Забыть... все, что связало нас? Как слушал я стук сердца страстный, Играя золотом волос... Клянусь, я помню, как сейчас, Твой томный взор, твой лик прекрасный, И нежных уст немой вопрос. Как льнула ты к груди моей, И глаз твоих полу-призыв, Полу-испуг будил желанье... И мы сближались все тесней, Уста к устам, весь мир забыв, Чтоб умереть в одном лобзанье!.. Потом склоняла ты чело, И глаз лазоревую негу Густых ресниц скрывала сень. Они — как ворона крыло, Скользя по девственному снегу, На блеск ланит кидали тень... Вчера пригрезилась во сне Любовь былая наша мне... И слаще было сновиденье, Чем в жизни новой страсти пыл; Сиянье глаз иных — затмил Твой взор в безумье наслажденья. Не говори ж, не вспоминай Тех дней, что снов дарят нам рай, Тех дней, что сердцу будут милы, Пока нас не забудет свет, Как хладный камень у могилы, Вещающий, что нас уж нет!..

THE POEM (1808)	ПОЭМА (Перевод М.Ю. Лермонтова)
Farewell! if ever fondest prayer For other's weal avaii'd on high, Mine will not all be lost in air, But waft thy name beyond the sky. 'Twere vain to speak, to weep, to sigh: Oh! more than tears of blood can tell, When wrung from guilt's expiring eye. Are in that word—Farewell!—Farewell! These lips are mute, these eyes are dry; But in my breast and in my brain, Awake the pangs that pass not by, The thought that ne'er shall sleep again. My soul nor deigns nor dares complain, Though grief and passion there rebel: I only know we loved in vain— I only feel—Farewell!—Farewell!	Прости! Коль могут к небесам Взлетать молитвы о других, Моя молитва будет там, И даже улетит за них! Что пользы плакать и вздыхать? Слеза кровавая порой Не может более сказать, Чем звук прощанья роковой!.. Нет слез в очах, уста молчат, От тайных дум томится грудь, И эти думы вечный яд, — Им не пройти, им не уснуть! Не мне о счастье бредить вновь, — Лишь знаю я (и мог снести), Что тщетно в нас жила любовь, Лишь чувствую — прости! прости!

HEBREW MELODIES - ЕВРЕЙСКИЕ МЕЛОДИИ

THE POEM	ОНА ИДЕТ ВО ВСЕЙ КРАСЕ (Перевод С. Я. Маршака)
I. She walks in beauty, like the night Of cloudless climes and starry skies; And all that's best of dark and bright Meet in her aspect and her eyes: Thus mellow'd to that tender light Which heaven to gaudy day denies. II. One shade the more, one ray the less, Had half impair'd the nameless grace, Which waves in every raven tress, Or softly lightens o'er her face; Where thoughts serenely sweet express, How pure, how dear their dwelling-place. III. And on that cheek, and o'er that brow, So soft, so calm, yet eloquent, The smiles that win, the tints that glow, But tell of days in goodness spent, A mind at peace with all below, A heart whose love is innocent!	Она идет во всей красе - Светла, как ночь ее страны. Вся глубь небес и звезды все В ее очах заключены, Как солнце в утренней росе, Но только мраком смягчены. Прибавить луч иль тень отнять - И будет уж совсем не та Волос агатовая прядь, Не те глаза, не те уста И лоб, где помыслов печать Так безупречна, так чиста. А этот взгляд, и цвет ланит, И легкий смех, как всплеск морской, - Все в ней о мире говорит, Она в душе хранит покой И если счастье подарит, То самой щедрою рукой!

LOVE AND DEATH (1823)	ЛЮБОВЬ И СМЕРТЬ (Перевод А. Блока)
1 I watched thee when the foe was at our side, Ready to strike at him—or thee and me Were safety hopeless—rather than divide Aught with one loved save love and liberty. 2 I watched thee on the breakers, when the rock Received our prow and all was storm and fear, And bade thee cling to me through every shock; This arm would be thy bark, or breast thy bier. 3 I watched thee when the fever glazed thine eyes, Yielding my couch and stretched me on the ground When overworn with watching, ne'er to rise From thence if thou an early grave, hadst found. 4 The earthquake came, and rocked the quivering wall And men and nature reeled as if with wine. Whom did I seek around the tottering hall? For thee. Whose safety first prove for? Thine. 5 And when convulsive throes denied my breath The faintest utterance to my fading thought, To thee—to thee—e'en in the gasp of death My spirit turned, oh! oftener than it ought. 6 Thus much and more; and yet thou lov'st me not, And never wilt! Love dwells not in our will Nor can I blame thee, though it be my lot To strongly, wrongly, vainly love thee still.	Я на тебя взирал, когда наш враг шел мимо, Готов его сразить иль пасть с тобой в крови, И если б пробил час - делить с тобой, любимой, Все, верность сохранив свободе и любви. Я на тебя взирал в морях, когда о скалы упарился корабль в хаосе бурных волн, И я молил тебя, чтоб ты мне доверяла; Гробница - грудь моя, рука - спасенья челн. Я взор мой устремлял в больной и мутный взор твой, И ложе уступил и, бденьем истомлен, Прильнул к ногам, готов земле отдаться мертвой, Когда б ты перешла так рано в смертный сон. Землетрясенье шло и стены сотрясало, И все, как от вина, качалось предо мной. Кого я так искал среди пустого зала? Тебя. Кому спасал я жизнь? Тебе одной. И судорожный вздох спирало мне страданье, Уж погасала мысль, уже язык немел, Тебе, тебе даря последнее дыханье, Ах, чаще, чем должно, мой дух к тебе летел. О, многое прошло; но ты не полюбила, Ты не полюбишь, нет! Всегда вольна любовь. Я не виню тебя, но мне судьба судила - Преступно, без надежд, - любить все вновь и вновь.

НА ГЛАВНУЮ

МОИ УВЛЕЧЕНИЯ

ФЛЕЙТЫ

ТУЛЬСКИЙ КРЕМЛЬ

ПАРИЖ

МУЗЕЙ

ССЫЛКИ

ГОСТЕВАЯ

Сайт создан в системе uCoz